Прожилки углей еще мерцали в уличных лампах, редкие искры выбивались из ярко красных вен, проскальзывая через мелкую решетку и вздымаясь, тускнели во тьме. Черное как зала небо, стало медленно превращаться в бездонный синий океан, когда на улицах Гудлиафа – портового города, расположенного на Тцейских островах южных морей, начало светать. Голые деревья с извивающимися ветками неторопливо покачивались от пробирающих до костей холодных ветров – вестников поздней зимы. Последние высохшие листья, оторвавшиеся от безжизненного древа, медленно опускались на землю, кружась в своем лебедином танце. Маленький ручей, стекавший еще вчера по узкому переулку, схватился прозрачной слюдой, вырисовав аккуратные застывшие волны, на шершавых ступенях. Редкий прохожий, направляющийся мимо, уже успел сменить легкие одежды, на массивные дубленки. Поблекшая желтая трава, торчащая между камнями мощенной дороги, вяло тянулась к первым лучам мертвого солнца. Казалось, что весь город давно умер и даже яркие лучи холодного светила не способны озарить тьму поглотившую его. Но тьма поддалась и начала отступать. На мгновение, на улицах воцарилась угнетающая тишина. В конце улицы треснул уголек фонаря. С лампы посыпался пепел и яркие искры. В дали послышались тяжелые шаги бегущих людей. Через минуту, из узкого переулка, кубарем вылетел человек. Кожаная сумка, с фиаловой лентой, привязанной к лямке, слетела с плеча этого человека и угодила в лужу. Беглец попытался встать на ноги, но к нему подоспели двое других. Всадив острый нож под ребро, головорезы бросили последнего на земь, схватили сумку и скрылись за первым поворотом. Раненый мужчина потратил все силы, чтобы перевалиться на спину и последний раз взглянуть на рассвет. Багровая от крови заморская одежда, медные замки на лямках сапог, тщательно ухоженная бородка и кольцо в ухе выдавали гостя Гудлиафа. Нащупав рукоять ножа, окровавленной рукой, он посмотрел в небо и застыл. Изящный узор острого лезвия переливался в луче утреннего солнца. Колкий ветер нежно покачивал из стороны в сторону грациозную фигуру. Наконец, еще не остывшая кожа, превратила едва заметные ладные льдинки, спустившиеся на лицо, в капельки утренней росы. Первые снежинки стали падать, с успевшего набрать светлых красок, зимнего неба. Так пришла поздняя зима в Гудлиаф.
Пенные, серые волны бились об потрескавшуюся корму «Черного орла», корабль еще ночью зашел в порт Тцейской столицы, прямиком с берегов Империи Ситтариф. Морские штормы в это время года, для южных морей дело обычное и зачастую весьма скверное. Но бывалый капитан знал, что зашив паруса, а заодно и прибавив в запасах на здешних рынках, может отправиться обратно, уже сегодняшним вечером. Скорые грузчики начали метаться со склада на корабль, когда тот пришвартовался к пристани. Сошедшие с корабля пассажиры, видели, как на улицах города готовились к празднованию. Повсюду вешали гербы и цвета новой королевской династии. Сорвавшиеся листовки мокли в мерзкой каше воды и льда. Горожане, с руганью пробивались из одной лавки, через мешающихся школяров университетов, в другую. Нанятые циркачи, барды и трубадуры веселили народ, а затем посменно грели руки у жаровен. Ушлые торговцы, словно братия святого Элохима, «проповедовала» об положительных свойствах своего диковинного товара. И лишь стражникам, что отгоняли любопытных зевак и мелких детишек от переулка, было не до веселья. Местные хранители порядка кучились вокруг какого-то бездыханного тела. Через четверть часа, под звуки лютен, восторженные крики мальцов от фокусов шутов и гогот деловитых горожан, тело неизвестного бедолаги погрузили на телегу и отправили в мертвецкую.
Телега с возницей пересекла людную улицу и свернула на дорогу, что вела к старому чумному бараку - теперь именуемому как мертвецкая. Высокие здания, сложенные из обожжённого кирпича, выделялись мраморными боссажами, по периметру первых этажей зданий. Обесцвеченные от яркого солнца буковые карнизы и филенки, как нельзя подходили под цвет мрамора. Бежевые пилястры, немного треснувшие, но все еще создающие основание арки над балконом, видимо тоже были из этого камня. К дверям первых этажей вели небольшие лестницы, с боков украшенные перилами и запачканными кровью балясинами. За дорогими и красочными вставнями, иногда прятались целые окна из разноцветной слюды. Когда-то здесь жили первые люди этого города, а теперь это просто путь к мертвецкой. Стук колес телеги, груженной трупами, уже не привлекали внимание прохожих. Здешние люди привыкли к виду искаженных гримас, мертвых лиц и луж крови… привыкли и устали от этого. Гудлиаф пережил многое, но революций, в нем не было никогда. От того, картина сожжения тел жертв переворота и вереницы подобных тачек по улицам, уже не шокировала горожан. Бедняга, ведущий телегу, уже было добрался до поворота, за которым была расположена мертвецкая, но одно из колес хрустнуло и отвалилось. Вместе с телами, на землю посыпались вещи «пассажиров». Бездомные, как будто дожидаясь этого момента, налетели на трупы и стали хватать все, что могло попасться под руку. Возница, упавший с телеги, вскочил на ноги и принялся отгонять наглых и надоедливых оборванцев. Затеялась драка. Шум суматохи привлек внимание человека, что отрешенно стоял на балконе одного из живописных зданий и медленно потягивал тцейское вино. Посмотрев немного на нелепую драку возницы и мародеров, отрешенный сплюнул, бросил бокал в бедняков. Прихватив с собой бутылку, только что открытого вина, с маленького резного столика, на котором еще было блюдо с каким-то письмом, он скрылся в тени комнаты. В «тени» комнаты творился полный хаос. Разброшенные листки бумаги, рваные тряпки, осколки дорогих ваз и бюстов ученых мужей, разломанная мебель, следы грязных сапог и спекшаяся кровь на коврах, обожжённый и разломанный деревянный пол – все это навевало тоску на человека с бутылкой в руке. На улице уже прекратилась потасовка, когда с первого этажа послышался раздраженный голос графа Альфрайда вон Дица. Залетев в комнату как ураган, он выхватил из рук человека бутылку. Опустошив ее на половину начал кричать ругательства, какие только могли прийти, этому безумному человеку, в голову. Когда они закончились он обратил внимание на уткнувшегося в мусор человека.
- Какого черта Луциус? Я приказал обыскать весь город! И что?! Где эти ублюдки?
Человек напротив потирал пальцами вески и смотрел на разбитый бюст, пытаясь в своей голове собрать его, а за одно и все ниточки, ведущие к некой семье, носящей фамилию Туве.
- Клянусь элохимом, я выдерну им их мерзкие ручонки и засуну в… - продолжал Альфрайд – Куда ты пялишься паскуда? Отвечай на мои вопросы! Где они?
- Их здесь нет – спокойным и монотонным голосом произнес Луциус Лебар. Выждав пару секунд, он продолжил – Ты надеялся найти оставшихся славардов на юге? Глупость, не правдали?
- Ах ты вшивый – низенький граф схватил Лебара за воротник одной рукой, едва дотягиваясь ей до шеи последнего. – да я тебя… ты у меня… твой бучий бард набрехал тебе, а ты как мальчишка, поверил в голимые сказки. Где теперь искать этих паршивцев? – прокричал Альфрайд и швырнул бутылку в стену.
Бутылка разлетелась в дребезги, окропив каплями дорогого вина, уже и без того грязные ковры, книги, мебель и тряпье. Луциус не обращал внимание на истерики. У него и в мыслях не было, что ему может что-то угрожать, тем более Альфрайд вон Дица. Лебар был ценным слугой для графа. Очень ценным. И ценность его заключалась даже не в том, что он идеально выполнял любое данное ему задание — от написания под диктовку очередного указа, до поджога дома неугодного человека. Обычно немногословный, он мог несколькими вопросами заставить человека выдать всю подноготную, а несколькими фразами убедить только что выпивавших вместе друзей вцепиться друг другу в глотки. Зарабатывая за выполнение необходимых действий приличные гонорары, он получал удовольствие от всех своих деяний. Каждое повеление его господина было для него своеобразным вызовом, как сделать это наиболее эффективно и наименее затратно. Этот человек ценил удобства, был до ужаса педантичен и разборчив в пище, никогда не довольствуясь малым, если у него был выбор. С малолетства живший при дворе Альфрайда и упорным трудом добившийся своей должности писаря. Он заслуживший доверие графа, знал все червоточины и извилистости жизни при дворе. Оставался в тени и аккуратно раскладывал перед собой все факты, словно карточную игру. Его тянуло к высшему свету как мотылька к фонарю, однако природная осторожность заставляла идти к своей цели медленно… но верно.
- Эстебан Этельред, последний раз видел одного из людей Туве в «Стакане удачи». – очнувшись от раздумий и наконец переведя взгляд с гипсовых осколков на разъяренного человека, Лебар холодно произнес. – Больше он нам не поможет.
Сбив руку графа, Луциус направился к двери, оставив вон Дица в недоумении. Сделав пару шагов к выходу, он остановился и не оборачиваясь произнес:
- Я найду его и доставлю к вам, если будет угодно, ваша светлость… А, пока вы могли бы заняться вопросами Гудлиафа. Письмо от Фредерики Тцейской на резном столике, оно адресовано вашему сыну.
Граф так и остался стоять, пытаясь сообразить, что же делать дальше, когда его слуга поторопился спуститься по винтовой лестнице, ведущей на первый этаж. Прошагав по ступенькам, Лебар вышел из дома на мощенную камнем дорогу, где виднелись свежие следы драки. У перевернутой телеги лежали трупы, собранные по городу сегодняшним утром. Одним из таких было тело человека с серьгой в ухе и не привычно ухоженной бородой. Луциус остановился и склонился над ним. Что-то пробубнив, он поправил воротник мертвецу, за тем прикрыл ему веки и попрощался, не забыв закинуть пару золотых монет во внутренний карман жилетки. Встав во весь рост, он неторопливо зашагал в сторону порта, откуда доносились звуки лютен и громкие разговоры. Ему еще предстояла встреча со старым «другом», который бежал с земель Империи Ситтариф. И который наверняка был обязан вернуть должок... за прошлые деяния.